Неточные совпадения
Но, как человек от природы умный и добрый, он очень скоро почувствовал невозможность такого примирения и, чтобы не видеть того внутреннего противоречия, в котором он постоянно находился, всё больше и больше отдавался столь распространенной среди
военных привычке пить много вина и так предался этой привычке, что после тридцатипятилетней
военной службы сделался тем, что
врачи называют алкоголиком.
Лопухов положительно знал, что будет ординатором (
врачом) в одном из петербургских
военных гошпиталей — это считается большим счастьем — и скоро получит кафедру в Академии.
Лучшие молодые люди в том возрасте, когда они еще не испорчены жизнью и избирают карьеру, предпочитают деятельность
врачей, технологов, учителей, художников, писателей, даже просто земледельцев, живущих своим трудом, положениям судейским, административным, духовным и
военным, оплачиваемым правительством, или положению людей, живущих своими доходами.
«Я требую, — писал в 1874 году известный немецкий хирург Лангенбек, — чтобы всякий
врач, призванный на поле сражения, обладал оперативною техникою настолько же в совершенстве, насколько боевые солдаты владеют
военным оружием…» Кому, действительно, может прийти в голову послать в битву солдат, которые никогда не держали в руках ружья, а только видели, как стреляют другие? А между тем
врачи повсюду идут не только на поле сражения, а и вообще в жизнь неловкими рекрутами, не знающими, как взяться за оружие.
Раньше он служил
врачом в
военном флоте и в торжественных случаях облекался в
военный флотский сюртук.
Война уже началась, я был призван
врачом на
военную службу и заведовал дезинфекцией военно-санитарных поездов на одном из московских вокзалов.
— Я не
врач, а
военный, а
военные во всех несчастиях дамам так помогают, а денег не берут.
Главнокомандующий изволил заметить… Но как же этого не «изволило заметить» военно-медицинское начальство? Как этого не «изволили заметить» сами
врачи?
Военным генералам приходилось обучать
врачей внимательному отношению к больным!
Грубость и невоспитанность военно-медицинского начальства превосходила всякую меру. Печально, но это так:
военные генералы в обращении с своими подчиненными были по большей части грубы и некультурны; но по сравнению с генералами-врачами они могли служить образцами джентльменства. Я рассказывал, как в Мукдене окликал д-р Горбацевич
врачей: «Послушайте, вы!» На обходе нашего госпиталя, инспектор нашей армии спрашивает дежурного товарища...
В одном из наших полков появился сильный брюшной тиф. Околоток был битком набит тифозными. Младшие
врачи указали на это старшему полковому
врачу,
военному.
— Нет, нет, нет! Симулянт несомненный! — решил главный
врач. — Вы, штатские
врачи, не знаете условий
военной службы, вы, естественно, привыкли верить каждому больному. А они этим пользуются. Тут гуманничанье не у места.
Вот они, лодыри! И освобождены они были только потому, что молодой
врач «не был знаком с условиями
военной службы».
Везде сидели бездарные врачи-чиновники с бумажными душами, прошедшие путь
военной муштровки до полного обезличения.
Мы пили чай у младших
врачей его госпиталя. И у них было, как почти везде: младшие
врачи с гадливым отвращением говорили о своем главном
враче и держались с ним холодно-официально. Он был когда-то старшим
врачом полка, потом долго служил делопроизводителем при одном крупном
военном госпитале и оттуда попал на войну в главные
врачи. Медицину давно перезабыл и живет только бумагою.
Врачи расхохотались, когда узнали, что Шанцер нашел излишним отдельное большое помещение для канцелярии.
Другая «особенность военно-медицинской службы» заключалась в том, что между
врачом и больным существовали самые противоестественные отношения.
Врач являлся «начальством», был обязан говорить больному «ты», в ответ слышать нелепые «так точно», «никак нет», «рад стараться».
Врача окружала ненужная, бессмысленная атмосфера того почтительного, специфически
военного трепета, которая так портит офицеров и заставляет их смотреть на солдат, как на низшие существа.
В двенадцатом часу дня подали поезд. Офицеры,
врачи,
военные чиновники высыпали на платформу. Каждый старался стать впереди другого, чтоб раньше попасть в вагон. Каждый враждебно и внимательно косился на своих соседей.
— Пермской? — значительно протянул главный
врач. — Ну, вот видите! Это важное подтверждение: по статистике, жители Пермской губернии стоят на первом месте по вызыванию ушных болезней для избавления от
военной службы.
Возле бараков уж расхаживали, в сопровождении главных
врачей, два генерала; один,
военный, был начальник санитарной части Ф. Ф. Трепов, другой генерал,
врач, — полевой военно-медицинский инспектор Горбацевич.
Сообщил он своим
врачам, что на
военную службу поступил совсем недавно, по предложению нашего корпусного командира; служба была удобная; он числился младшим
врачом полка, — но то и дело получал продолжительные и очень выгодные командировки; исполнить поручение можно было в неделю, командировка же давалась на шесть недель; он получит прогоны, суточные, и живет себе на месте, не ходя на службу; а потом в неделю исполнит поручение.
Вошел наш старший ординатор Гречихин с сестрою милосердия, которая несла перевязочные материалы. Он был невысокий и полный, с медленною, добродушною улыбкою, и
военная тужурка странно сидела на его сутулой фигуре земского
врача.
В полках старшие
врачи,
военные, твердили младшим, призванным из запаса...
После каждого посещения высшего начальства представитель
военного учреждения обязан извещать свое непосредственное начальство о состоявшемся посещении, с сообщением всех замечаний, одобрений и порицаний, высказанных осматривавшим начальством. Главный
врач телеграфировал корпусному
врачу, что был начальник санитарной части, осмотрел госпиталь и остался доволен порядком. На следующий день прискакал корпусный
врач и накинулся на главного
врача...
Всего человек около сорока пассажиров, из которых тридцать два едут в Маньчжурию, тридцать
военных, — среди них два
врача, поляк и еврей, и один интендантский чиновник да двое штатских; С. Соколов, у которого своя мукомольная мельница в Харбине, работающая теперь исключительно для продовольствия войск, и я.
Граф Аракчеев пригласил к себе вольно-практикующегося
врача, но вскоре его уволил и обращался к
врачу военных поселений К. П. Миллеру и иногда к Азиатову.
Первый день ушел на проверку очередных списков и семейного положения призываемых. Со второго началось освидетельствование новобранцев. Приехали двое
врачей:
военный и гражданский — окружной, как называют их в Сибири.
Работа по службе была несложна, но вскоре молодой доктор с отзывчивой душой и с искренним желанием работать нашел себе практику среди крестьян, с большим доверием, спустя короткое время, начавшим относиться к «
военному дохтуру», нежели к изредка посещавшему врачебный пункт, находившийся в селе, земскому
врачу.
Вздохнул подлекарь, глазки в очки спрятал. «Я, — говорит, — голубь, тебя б хочь до самого Рождества отпустил, сиди дома, пополняй население. Да власть у меня воробьиная. Упроси главного
врача, он все
военные законы произошел, авось смилуется и обходную статью для тебя найдет». Добрая душа, известно, — на хромой лошадке да в кустики.